Исповедь маэстро

Перу старейшего композитора Чувашии,заслуженного деятеля искусств  РСФСР и ЧАССР Анисиму Асламасу принадлежат первые чувашские оратории, кантаты, концерты и рапсодии,«Космическая симфония», большое количество популярных песен, хоров и романсов. Его поэма «Песни предков» давно перешагнула границы СССР и стала достоянием многих народов мира.Однако первый чувашский национальный балет «Нарспи и Сетнер» («Гимн любви»), созданный им 43 года тому назад, до сих пор не поставлен.Опера «Айдар» («Священная дубрава»), написанная еще в 1959 году, увидела свет рампы только через 17 лет, и почти тут же была снята с репертуара. Взирая с высоты прожитых лет на свою жизнь, Анисим Васильевич неспроста испытывает горечь и обиду: множество музыкальных произведений, им созданных – а среди них есть балеты и оперы,- ни разу так и не были представлены на суд публики... Всё чаще Анисим Васильевич берётся за перо. Но не только для того, чтобы записать родившуюся мелодию, а чтобы оставить потомкам свидетельства очевидца о днях минувших

В пять пет сочинил первую песню

Родился я 24 июля 1924 года в дерев­не Вурманкасы - Асламасы в семье кресть­янина-середняка. Семья состояла из деся­ти человек. Мой чемеевский дед имел две мельницы-ветрянки, был церковным старо­стой. У него дома часто собирались рево­люционно настроенные крестьяне во главе с Моревым. Мать - участница чемеевского восстания 1907 года. Другой мой дед по отцу имел девять сыновей,поэтому земли было много. Имел он шесть лошадей и прислугу, но все большое хозяйство с ло­шадьми при пожаре сгорело. Это было в конце 19 века.

В 30-е годы была попытка раскулачить семью, но сельский активист Григорий Сте­панович пожалел нас, детей-малолеток, и оставил в покое.

Мои дядья по матери учились в церковно-приходской школе, были природны­ми учеными-философами. В нашей семье, благодаря матери, все старались учиться. Только старшая сестра ради всех нас была вынуждена работать и не смогла учиться, но была большой умницей.

Все учились хорошо, кроме меня. Особенно большие успехи делал в учебе старший брат Викторин. Он пе­рескочил с тре­тьего класса в пятый, с пятого сразу в восьмой, затем успешно выдержал экза­мен в пединститут. Педагога, который сним занимался, не приняли, а Викторина приня­ли на физмат. Позже у нас все дети стали учиться по этой специальности, кроме са­мой младшей сестры Зои и меня. В войну оба брата погибли на фронте.

Я пошел в школу очень рано, в шесть лет. Учился неважно, но уже тогда начал сочинять музыку. У нас в семье все хоро­шо играли на гармони, а дядя Николай был хорошим гармонным мастером. Был он также и хорошим сапожником,

и вообще всесторонне одаренным че­ловеком. Отец - дужных дел мастер - служил в царской армии в артиллерий­ских войсках бомбардиром - наводчи­ком. Он из Австрии во время первой империалистической войны привез  трофейный медный самовар. И я сочинил песню на эту тему. Она называлась "Самовар". Было мне тогда лет пять, или и того меньше. .

Был я и пастушком. В Чемееве у  бабушки пас коров, ездил в "ночное". В этом же возрасте, во время "Улахов", я слышал протяжные чувашс­кие народные песни, их пели и мои  сестра Мария и двоюродная сестра Анаста­сия из Янымова. Эти песни запали  мне в душу, я их потом использовал в Чувашской рапсодии и в других сво­их сочинениях. У зятя Бондарева был  патефон, где впервые я услышал увертюру

к балету Чайковс­кого "Щелкунчик" и другие классичес­кие произведения.

Окончил я 7 классов неполной средней школы. В 13 лет меня никуда не принимали из-за малого возраста, и брат Викторин посоветовал ехать в Чебоксары поступать в музыкальное училище. Тогда через нашу деревню ходили машины в Ядрин, но очень редко, в день две-три, не больше. Брат купил мне новую фуражку, дал три рубля "в зубы" и научил спрашивать по-русски, где находится музыкальное училище. К полу­дню машина появилась, шофер нас поса­дил в кузов. Отъехав километров двадцать от моей деревни, ветром сдуло мою новую фуражку, остановить машину побоялся, а вдруг высадит шофер со злости. Так я без фуражки добрался до Чебоксар. И нача- лось самое страшное - вступительные эк­замены.

В то время директором училища был классик чувашской музыки-Степан Макси­мов. Помню, на экзамене я играл на гар­мошке, а потом в списке увидел свою фамилию - Васильев А.В. Конкурс был большой, на 45 мест 750 человек. Все остальное не помню - был шок на радостях. Я был зачислен на подготовительный курс училища. Это был 1937 год. Осенью этого же года были арестованы многие наши педагоги, в том числе и Макси­мов. Так началась моя музыкальная жизнь.

Нас, малышей, поместили в "га­раже", где стояло не меньше 60 коек, посередине большой комнаты с высо­ким монастырским потолком стояла тумбочка длиною метров в десять. Ночью бегали голодные крысы, мы их ловили в тумбочках и поджигали. Од­нажды чуть даже не случился пожар. Было голодно, холодно, но очень весело. Рано утром ходили на набе­режную Волги искать в урнах окурки. Я подружился с Аполлоном Галкиным - учеником моего брата в Балдаях, и Юрием Илюхиным (тройка неразлучная). Тогда же написал два романса на стихи

Ф. Тютчева: "Весенние воды" и "Весенняя гро­за". В 1938 году был объявлен конкурс на лучшую оборонную песню на стихи чуваш­ских поэтов. Я напи­сал песню "Сара хер" на стихи Данилова - Чалдуна, кажется, но кажется, она не была замечена жюри. Тогда сразу две премии за две песни получил Ф. Васи­льев (Федя учился на IV курсе). Но эти его песни нигде и никем не исполнялись. Впос­ледствии, через 25 лет, я мелодию своей конкурсной песни использовал в музы­кальной комедии "Сваха из Шоршел" как песню Нади. Текст мы написали вместе с Давыдовым-Анатри. После исполнения этой песни Л. Романенко стала очень популярной в народе и за пределами республики. В прошлом году мелодии песни исполнилось 60 лет. Она будет жить в народе вечно и без премий. В годы учебы в училище я принимался писать и оперу  "Велиме" по пьесе И. Саламбека. Так пролетели годы учебы в училище.

Из училища - на Фронт

В 1941 году училище закрыли, нас выгнали из общежития какие-то военные. Я уехал к себе в деревню, где работал учет­чиком в колхозе. Затем был всеобуч в селе Б.Чурашево и в селе Александровка. В сентябре 1942 года нас мобилизовали, от­правили в Сурок Марийской АССР. В этом городе формировали полки для отправки под Сталинград. Кормили нас одной балан­дой, своя обувь исхудала, холод стоял собачий. Участились случаи дезертирства и даже вредительства. Провинившихся рас­стреливали перед строем полка. Разби­раться приезжал сам Ворошилов.

После двухмесячного пребывания нас погрузили в теплушки и отправили в Ярос­лавль, в Новосадволынское пехотное учи­лище. Оттуда через 3,5 месяца - на фронт. Первое боевое крещение получил на Орловско-Курской дуге, где был связистом: там получил свою первую медаль "За бо­евые заслуги" и был принят в кандидаты ВКП(б). Дальше Белоруссия, Восточная Пруссия, Польша, Германия, Берлин, Маг­дебург, Лукенвальде. Войну закончил в госпитале. После сильной контузии был демобилизован в 1945 году.

По дороге домой, по совету одного украинского товарища, прослушался в консерватории Киева и был зачислен сту­дентом в класс композиции выдающего­ся украинского композитора-классика, профессора Бориса Николаевича Лято-шинского.

Киевский период

Когда меня прослушивали в консер­ватории, в экзаменационной комиссии были такие известные в то время музы­кальные деятели Украины, как Ревуцкий, Козицкий, Лятошинский и др. Жил я тогда в поселке Ирпень (ныне город в двадцати километрах от Киева) в семье гвардии майора Хомича, большого люби­теля классической музыки. У него был превосходный белый трофейный аккор­деон. В моем репертуаре в основном были вальсы Штрауса - молодежь по ним буквально с ума сходила.

Ирпень – это дачный посёлок, где тогда жили композиторы Ревуцкий, певица Петрусенко, писатель Збанацкий, автор фильма «Сказание о земле сибирской», режиссёр кино Евгений Помещиков, члены правительства Украины.

На занятия приходилось ездить ежедневно в переполненном до отказа пригородном поезде, частенько висел на подножках, держась за поручень. Особен­но плохо было «висеть» зимой в тече­ние двух часов. В се­мье Хомичей я вы­нужден был жить из-за аккордеона целых два года, затем при­ шлось год скитаться по разным знако­мым. Тогда   друзей было много. Особо вспоминается певи­ца Яроцкая и одна польская семья, в которой я жил и в которой меня выле­чили от желтухи народным методом.Была и неудачная любовь к Тане Шу­валовой, с которой мы долго переписывались (к сожалению, все пись­ма и фотографии были уничтожены женой Карповой).

Тогда я много болел и пос­ле трех курсов консерватории вынужден был уехать на роди­ну в Чувашию, где не был семь лет, с 1942 по 1948 год. Это были тяжелые годы скитаний. Но именно тогда, благодаря профессору Борису Николае­вичу Лятошинскому, были за­ложены лучшие творческие ос­новы на всю мою жизнь. За это время написаны вариации на чувашские темы, которые впос­ледствии легли в основу Чу­вашской рапсодии, Первый струнный квартет, Соната для фортепиано, романс на стихи Ю. Илюхина "Тебе, царица юной красоты"... У Лятошинского со мной на одном курсе учился очень талантливый украинец Валерий Полевой, которого нет в живых уже много лет. Я из Киева привез большой мешок с оперными кла­вирами и партитурами, по ним и учились. К сожалению, сегодня мы не имеем возможности общаться с киевскими кол­легами. Но до начала "перестройки" я несколько раз побывал в Ворзеле, где похоронен мой славный учитель. Это не­далеко от Ирпеня. Как сегодняживут украинские композиторы, которым я посвятил вальс «Прощание с Киевом» и «Встреча со старыми Чебоксарами" на стихи народного поэта Чувашии Георгия Ефимова, мне не известно.             Вернувшись в 1948 году в Чувашию, я был принят на работу в Чебоксарское музы­кальное училище в качестве преподавате­ля по анализу форм, инструментовке и чтению партитур. У меня на четвертом кур­се тогда учились ныне известные музы- кальныедеятели Ю. Илюхин, Ф. Васильев, А Петров, А. Галкин, Л. Разумов, Ю. Мяс­ников и др. Одновременно работал в пе­динституте, затем завмузчастью в театре юного зрителя, в чувашском и русском театре драмы, совмещая творческую работу.

Вехи жизненного пути

В 1951 году создал первую чувашс­кую ораторию «В.И. Ленин» на стихи С. Шавлы. В1952 году был принят в члены Союза композиторов СССР. В1950 году женился на Нине Карповой - артистке ТЮЗа, в 1951 году родилась дочь. Но совместная жизнь недолго дли­лась, наши пути разошлись. Затем она всю жизнь меня преследовала через Союз ком­позиторов и обком, горком, райком, через друзей и знакомых.

В 1953 году женился на артистке ан­самбля песни и пляски Марии Васильевой. В1954 году родилась дочь Татьяна. За все это послевоенное время при­ шлось поменять13 частных квартир. Пос­ леднее пристанище было в общежитии филармонии по Коммунальной слободе. В комнате площадью 8 кв. метров жили вчетвером. "Творил" на чемодане - негде было ставить стол. Почувствовав недо­ статок в знании композиторского мастер­ ства, в 31 год решился на дальнейшую учебу и поступил в 1955 году в Московс­ кую дважды ордена Ленина консервато­ рию им. П.И. Чайковского в класс про­ фессора В.Г. Фере. В стенах консервато­ рии моими педагогами были профессора с мировым именем - Николай Раков, Семен Богатырев, Арам Хачатурян, Анна Руднева и др. За это время я создал новую редакцию Чувашской рапсодии, вокально-симфоническую поэму в шести частях «Памяти поэта» на стихи К.Иванова, которая легла затем, в 1956 году, в основу балета "Нарспи и Сетнер» четырехчастный квар­тет, Второй концерт для фор­тепиано с оркестром, увер­тюру к опере "Айдар" и др. Была написана популярная песня на стихи В.И. Давыдова- Анатри "Песня радости" (1955 г.). После успеш­ного окончания Московской консервато­рии в 1960 году недолго поработал в музучилище им. Ф. Павлова и целиком отдал себя творчеству..

было много. Особо вспоминается певи­ца Яроцкая и одна польская семья, в которой я жил и в которой меня выле­чили от желтухи на-родным методом. Была и неудачная любовь к Тане Шу­валовой, с которой мыдолгопереписы-

было много. Особо вспоминается певи­ца Яроцкая и одна польская семья, в которой я жил и в которой меня выле­чили от желтухи на-родным методом. Была и неудачная любовь к Тане Шу­валовой, с которой мыдолгопереписы-

С тех пор созданы тысячи произве­дений. Много концертировал, устраивал встречи с трудящимися. Издано много сборников в Москве, Чебоксарах. Хочет­ся отметить лучших исполнителей моих произведений. Это Зоя Андреева, Вла­димир Ерма­ков, Анатолий Любимов, Га­лина Тринцукова, Алек­сандр Белянкин, Инна Сы­чева (Асламас), Татьяна Шиманская, Николай Ива­нов, Наташа Рожнова (Мос­ква), Алек­сандр Заха­ров, Михаил Кольцов, Юрий Миронов, жен­ский вокаль­ный квартет (в составе Т. Чу­маковой, М. Васильевой, Веры Корнишиной и Зои Денисовой), а также Мефодий Денисов, Александр Орлов, Светлана Заломнова, Иван Охливанкин, Лидия Романенко, Тро­фим Серов, Зиля Сунгатуллина, Галина Пуклакова, Мария Еланова, Тамара Супонина, Людмила Белобрагина, Алек­сандр Усманов, Людмила Миронова, Харита Ильинская, Аркадий Чернов, Эдуард Борисов, Петр Заломнов и многие другие.

Непростая штука – жизнь

В годы учебы в Московской консерватории в 1959 году в Чебоксарах родился сын Алексей. Жили тогда при советской власти - не тужили. Музыкальный фонд ежегодно давал льготные путевки. Мы со всей семьей ездили то в Крым, то на Кав­каз, то на Западную Украину отдыхать. А отдых в домах творчества в Рузе, Иванове, Кувшинке был почти бесплатным. Когда я заболел в 50-е годы, мне лично председа­тель Верховного Совета З.А. Андреева помогла материально, добилась путевки в "Шафраново" на кумыс. Однажды, во вре­мя учебы в Москве, я приезжал в Чебокса­ры для исполнения своей Рапсодии в теат­ре на Волге. После концерта председатель Совета Министров Чувашской АССР товарищ М.В. Зайцев меня догнал на мосту через Чебоксарку, обещал ордер на квар­тиру и слово сдержал. После окончания консерватории я получил двухкомнатную квартиру. Вот так правительство заботи-лось о талантах.А что сегодня? Все наобо­рот. Почестями пользуются не таланты, а подхалимы, холуи, воры, .жулики, невежды и прочая мразь.

Не раз был свидетелем "пира во время чумы" в Чувашии. Участники "дурацкой" самодеятельности со всей республики, а также из других республик и городов из Лакреевского леса шли на Красную пло­щадь с "бесовскими" выкриками, пошлы­ми плясками, шли, искусственно веселясь. Непонятно, какую цель преследовали чи­новники, проводя это никому ненужное мероприятие?

А вообще, вся жизнь моя - это борьба с несправедливостью, с непорядочностью, с карьеристами, ворами, жуликами, т.е. нечестными людьми - приспособленцами, коих в России "пруд пруди".

«Советская Чувашия» ( «Столица») № 34 (190), 6 сентября 2000 г.